Калужский М.Л.
Методология анализа системных противоречий общественного развития
Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук , ОМСК, 2000

Предыдущая

Оглавление

Следующая

Глава 2. Особенности социальной самоорганизации

§ 3. Роль и место системных противоречий в общественном развитии

Говоря о роли противоречий в социально-экономическом развитии общества, представляется целесообразным подробно остановиться на их значении как эволюционного фактора социального развития. Причина проста: в основе любых противоречий лежит энтропия – процесс сокращения ресурсов, вынуждающий социальные системы адаптироваться к новым условиям.

Системные противоречия носят объективный характер и обусловлены неизбежной закрытостью всякой системы, поскольку автономность подразумевает наличие внешних ресурсов и собственных ресурсных интересов. Отсюда следует вывод:

Именно негативные внешние факторы, ухудшающие положение систем, служат стимулом к эволюционному (качественному) развитию. Осознанное поведение в комфортных условиях не способно выступать в роли "двигателя" эволюции.

Под влиянием негативных внешних факторов система эволюционирует в направлении адаптации к условиям объективной действительности. Тогда как всякое управляемое развитие закрытых социальных систем приводит к их реструктуризации в субъективно определяемом направлении, почти неизбежно отличном от естественного пути эволюционного развития.

К примеру, Р.И.Шнипер, известный российский специалист в сфере регионального управления, еще в начале 1990-х гг. предложил следующую градацию совпадения интересов регионального и федерального уровня [146, с.132]:

1.  эквивалентные интересы;

2.  совместимые интересы;

3.  конфликтные интересы.

Здесь мы наблюдаем типичные признаки полярности системных характеристик. Там, где происходит процесс системообразования (привнесения особенного в уникальные характеристики целого) неизбежно наблюдаются отличия характеристик частного и целого. Важно, чтобы существующие противоречияя не угрожали стабильности государственной системы.

Парадокс заключается в том, что противоречияя между уровнями социальной иерархии проявляются объективно. В основе их, как уже говорилось выше, лежат объективные потребности, присущие различным уровням социальной структуры общества. Ни один социальный институт, как и ни один носитель социального интереса (индивидуум), не стремится к конкурентной борьбе или системной конфронтации ради того, что "сам процесс нравится". Его вынуждают адаптироваться объективные обстоятельства (энтропия).

Это очень важное утверждение, проливающее свет не только на общие закономерности эволюционирования социальных систем, но и на их восприимчивость к внедрению инноваций (открытость). Французский социолог и философ Раймон Будон справедливо указывает: "…инновация может восприниматься системой только тогда, когда последняя способна к ее восприятию. …Принятие (либо отвержение) инновации является, таким образом, функцией определенных характеристик системы" [19, с.201-202].

Существует ошибка, повторяемая в развитии цивилизации в течение многих тысячелетий. Речь идет о стремлении человечества к построению общества всеобщего благоденствия. И не важно, говорим мы о религиозных концепциях (царство небесное) или о коммунистических утопиях – везде присутствует стремление отдать по способности, но получить – обязательно по потребности. Другими словами – минимум издержек, исключающий возможность спонтанной (неконтролируемой) перестройки под влиянием внешних условий. Однако эволюционное (адаптационное) развитие в таких условиях прекращается и наступает стагнация[38].

Не удивительно, что в ходе исторического развития ни одна социальная система не смогла построить такое общество. Чем утопичнее изначально были субъективные идеалы, тем тираничнее и ужаснее стало их практическое воплощение. Существует простое объяснение: самые благородные субъективные цели социального развития искусственны, а системы, стремящиеся к их достижению – неконкурентоспособны.

Трудно усомниться в благородстве намерений членов Парижской коммуны или марксистских лидеров. Однако ради достижения субъективных целей (всеобщего равенства, уничтожения частной собственности и т.д.) они очень скоро переходили к методам диктатуры. И дело здесь не в личной кровожадности лидеров. Экономика не могла развиваться по внеэволюционному пути. Абстрактные принципы не смогли заменить естественное стремление к удовлетворению базовых потребностей.

Но и это еще не все. Тоталитарное государство – это социальная надсистема, устанавливающая слишком узкие граничные рамки для своих подсистем. Такая социальная политика ведет к неизбежной бифуркации. Обычно обозначают два вида противоречий в социальных системах – внутренние и внешние:

внутренние – между интересами внутреннего и внешнего социальных уровней;

внешние – между интересами внешнего и внутреннего социальных уровней.

Хотя, в действительности мы просто имеем дело с разными социальными потребностями, лежащими в основе противоречий. То, что экстенсивно развивает один уровень закрытого общества, неизбежно приводит к ущемлению другого уровня. И то, что экстенсивно укрепляет финансовые позиции государства, объективно сокращает ресурсы хозяйствующих субъектов или населения.

Поэтому соотношение ресурсного обеспечения различных уровней в открытой равновесной социально-экономической системе следует признать оптимальным. В закрытой равновесной системе происходит приоритетное развитие одного или нескольких социальных уровней. Это палка о двух концах, поскольку ресурсная ущемленность отдельных уровней снижает адаптационные возможности всей системы в целом. Нужна так называемая "золотая середина" (состояние-аттрактор).

Это положение можно проиллюстрировать при помощи следующей схемы социальной организации государства:

Здесь очень хорошо видна двойственность интерпретаций. Если говорить о самоорганизации, то внешней средой является государство (верхние уровни), которым снизу делегированы управленческие полномочия. Если же говорить о ресурсных потоках – в качестве внешней среды выступают носители интересов низших уровней.

Разумеется, существуют ресурсные потоки сверху (госзаказы, дотации, субвенции)[39] и самоорганизация снизу (выборы, референдумы), но они вторичны, поскольку условия здесь все равно определяются из высшего уровня. Точно также материальные блага и реальное наполнение ресурсных потоков производится на низших уровнях, тогда как на верхних уровнях происходит их перераспределение.

Поэтому, хотя государство и устанавливает граничные (правовые) рамки для всей надсистемы, но базовым уровнем является все-таки уровень конкретных носителей интересов. Соответственно индивидуумы только тогда реализуют интересы социальных институтов, когда через них наиболее эффективно реализуются их собственные интересы (с минимумом производства энтропии).

При этом интересы стабильности низших уровней всегда приоритетны по отношению к интересам стабильности верхних уровней. Сначала происходит удовлетворение минимальных ресурсных потребностей низших уровней и уже затем ресурсы перераспределяются на высшие уровни[40].

Отсюда вытекает главная цель самоорганизации высших системных уровней по отношению к низшим – создание внешних условий для удовлетворения потребностей. В обмен на это низшие уровни передают высшим часть своих ресурсов. Передают вынуждено, поскольку не видят иного способа формирования комфортной внешней среды для своей жизнедеятельности.

Не случайно даже распределение денежных потоков в государстве происходит по аналогичной схеме. В обратном случае практически неизбежна конфликтная ситуация. И неважно, под каким идеологическим соусом будет происходить противостояние. Главная опасность – подмена задач самоорганизации задачами устойчивости социальной системы.

Получается очень интересная картина. В закрытых системах вторичные ресурсы выступают в качестве фактора, стабилизирующего состояние системы, минимально выделяясь во внешнюю среду (своего рода замкнутый цикл). Тогда как в открытых системах идет относительно свободный обмен между надсистемами – системами – подсистемами. Теперь заменим словосочетание “закрытая система” на “плановое производство”, а “первичные и вторичные ресурсы” на классическую формулу “деньги – товар – деньги” и мы получим до боли знакомое описание планового хозяйства.

В макроэкономическом контексте это утверждение очень хорошо иллюстрирует изоляционистская политика некоторых авторитарных режимов. Стремление любой ценой сохранить существующий политический строй просто вынуждает лидеров этих стран жертвовать интересами общества ради своих групповых интересов. Однако такая политика естественно ограничивает возможность эволюционного развития государств. Причина проста: ресурсы расходуются на поддержание стабильности закрытой системы (а по сути – стагнации), а не на адаптацию (развитие).

Есть и другой не менее важный вывод: социальное управление командными методами объективно устанавливает системе такие граничные рамки, которые предопределяют ее дальнейшую закрытость и деградации[41]. Это те грабли, на которые человечество не устает наступать в течение многих тысячелетий своей истории. Общая теория систем впервые выявила эту проблему, тогда как традиционные социальные науки уже в силу своей узкодисциплинарной ограниченности не могли этого сделать.

Мы наблюдали, как ресурсное обеспечение на государственном уровне в России в 1996/97 гг. происходило не вследствие общего экономического подъема, но за счет кредитов МВФ (внешние ресурсы) и пирамиды ГКО (внутренние ресурсы). Аналогичная ситуация наблюдалась и на других системных уровнях:

региональный уровень – федеральные дотации (более 90% субъектов РФ) и последующие заимствования (выпуск региональных ценных бумаг, кредиты банков и т.д.);

территориальный уровень – чрезмерная в начале 1990-х гг. налогооблагаемая база в крупных городах и последующие заимствования (выпуск территориальных ценных бумаг, кредиты банков и т.д.);

корпоративный уровень – государственное финансирование реструктуризации производства (федеральные программы) и доходы от бесконтрольного распоряжения основными фондами предприятий;

индивидуальный уровень – не связанное напрямую с востребованными результатами производительного труда (особенно в сельском хозяйстве, оборонной промышленности и в управленческом аппарате) финансирование.

Разумеется, долго такое положение продолжаться не может, произойдет бифуркация, и система перейдет на более низкий уровень самоорганизации. Процесс деградации столь же закономерен, насколько закономерна переориентация любой системы на ресурсы, достающиеся с меньшими издержками[42]. Такой вывод был сделан автором еще в 1997 году, когда на государственном уровне в России звучали заверения о том, что низшая точка кризиса уже пройдена [295, с.52-53].

Это общая тенденция. Она характерна для всех уровней общественного устройства. К примеру, аналогичная ситуация наблюдалась в отношениях Российской Федерации с международными кредитными организациями (Всемирным Банком, Международным валютным фондом и т.д.). Государство получало высоколиквидные финансовые ресурсы с издержками, гораздо меньшими, нежели издержки, связанные с эффективной внутриэкономической политикой. Следует отметить, что практически везде в мире массированные внешние вливания со стороны международных финансовых институтов имели своим следствием углубление экономического кризиса (Бразилия, Румыния, страны Африки и т.д.).

Налицо все признаки закрытой социальной системы, черпающей ресурсы из внешнего источника, позволяющего сохранять существующее положение. Никто не помышляет о реальном включении механизмов стимулирования промышленного производства. Зато очень много разговоров о привлечении инвестиций, грядущем начале очередного "экономического цикла" и скором подъеме уровня жизни населения. Заключен своего рода "общественный договор", когда в обмен на приемлемую стабильность собственного социального уровня все как бы согласились ничего не менять.

Можно ли предсказать наступление кризиса? Представляется, что да. Причем для этого достаточно проанализировать данные по любому из социальных уровней. При этом влиять на ситуацию, переводить развитие системы в русло эволюционного развития и дальнейшей самоорганизации можно лишь имея достаточно четкое представление о системных противоречиях и взаимодействии интересов, лежащих в их основе.

Мы здесь имеем дело с общими принципами самоорганизации социальных систем. Поэтому, как только количество подсистем, граничные условия которых не обеспечивают им условий нормального функционирования, достигает критического уровня, социальная надсистема приближается к точке бифуркации. Признаки этого процесса:

-  акции социального протеста (индивидуальный уровень);

-  рост теневой экономики (корпоративный уровень);

-  коррумпированность чиновников (территориальный уровень);

-  сепаратистские поползновения (региональный уровень).

Зачастую наблюдается подмена целей и интересов одного порядка целями и интересами другого порядка. Так, например, происходит, когда региональные или территориальные власти в преддверии грядущих выборов принимают решения о необоснованных льготах для хозяйствующих субъектов. Решения в целом невыгодные для развития территории, но позволяющие сформировать предвыборный фонд кандидатов.

Моральное оправдание заключается в том, что потенциальные противники на выборах априори считаются неспособными к полноценному выполнению управленческих функций. Однако трудно игнорировать тот факт, что ресурсы, предназначенные в принципе для использования в воспроизводственном процессе, расходуются на невосполнимые затраты. И при любом итоге выборов победитель получит в наследство территорию с ухудшившимися экономическими возможностями.

Иначе говоря, речь идет о типичном случае подмены интересов высшего порядка базовыми интересами – сохранением собственного статуса, высоких личных доходов, влияния и т.д. Разумеется, бывают случаи, когда те и иные интересы совпадают. Но все равно это разные интересы.

Поэтому говорится, что между социальными потребностями на различных уровнях государственного устройства существуют естественные противоречия, в основе которых лежат объективные потребности. Личные интересы присутствуют на всех уровнях социальной иерархии и лежат в основе любых общественных интересов. Отсюда следует, что интересы общественных образований не могут существовать отдельно от интересов их конкретных носителей.

Системные противоречия не являются изначально заданными. Они динамически изменяются и напрямую зависят от характера системных связей и структуры ресурсных потоков на разных системных уровнях. Так, к примеру, Р.И.Шнипер приводит следующий перечень некоторых социально-экономических противоречий, характерных для государственного устройства СССР конца 1980-х гг. [146, с.114]:

1.  между географией природных ресурсов и размещением общественного производства;

2.  между географией населения и размещением рабочих мест;

3.  между специализацией региональных систем и их комплексным развитием;

4.  между географией производства и потреблением национального дохода;

5.  между размещением производительных сил и задачей выравнивания уровня жизни населения районов страны;

6.  между территориальными интересами различных министерств и необходимостью тесного межотраслевого взаимодействия;

7.  между приоритетами политики отраслей и приоритетами долговременного развития регионов.

Приведенный список далеко не исчерпывает всех объективных противоречий, характерных для советского общества того периода. Однако нельзя не признать, что в современных условиях многие из перечисленных противоречий уже потеряли свою актуальность.

Как уже говорилось ранее, особенность экзогенного подхода заключена в том, что причина системных изменений всегда находится вне социальных систем. Она статична и принципиально неуправляема. Управляема лишь реакция на эту причину, но только в определенном системном состоянии и при условии наличия свободных ресурсов. Отсюда следует, что в основе всякого социального интереса (следствия) лежит потребность в чем-либо (причина).

Такой подход прочно укоренился в фундаментальных работах видных западных теоретиков менеджмента. Так, к примеру, Бенгт Карлоф пишет: "Согласно теории динамического консерватизма, социальные системы ведут борьбу за сохранение статус-кво, за то, чтобы ничего не менять. Именно поэтому организационные структуры первоначально игнорируют сигналы о грядущих переменах, затем начинают противиться им, стремятся противостоять их воздействиям и в конце концов пытаются удержать их в каких-то минимальных границах." [50, с.54].

При этом то, что разрушает одни системы, может дать стимул для ускоренного развития других систем. И в целом вся надсистема способна получить дополнительные ресурсы не за счет перераспределения ресурсных потоков, а за счет технологического прорыва и экономии на издержках. Правда, предугадать результат в этом случае очень сложно.

В качестве примера можно привести положительный результат технологического прорыва одной из подсистем корпоративного уровня за рубежом. Речь идет о технологическом прорыве концерна "Дюпон" в 1950-х годах, когда синтетические ткани не только разрешили сырьевые проблемы легкой промышленности, но и дали серьезный толчок развитию мировой промышленности в новом направлении.

В то же время мы имеем и обратные примеры. Так, огромные кредиты МВФ, использованные в начале 1980-х годов руководством ПНР на строительство Гданьской судоверфи, не оправдали себя из-за бурного развития авиационных перевозок. В результате мы имеем социально-экономический кризис в Польше, приведший к кризису и ликвидации Польской народной республики.

Хотя то, что ознаменовало разрушение системы польского социализма (государственный уровень), вовсе не означало краха общества в целом. Это характерный пример различий между интересами и потребностями государства и общества. Такие различия проявляются и на других системных уровнях. Американский классик маркетинга Филипп Котлер приводит следующий пример [60, с.48]:

Продавцы часто путают потребности с нуждами. Производитель буровых коронок может считать, что потребителю нужна его коронка, в то время как на самом деле потребителю нужна скважина. При появлении другого товара, который сможет пробурить скважину лучше и дешевле, у клиента появится новая потребность (в товаре-новинке), хотя нужда и останется прежней (скважина).

Не со всем здесь можно согласиться. Клиенту (нефтяной компании) нужна нефть не для личного потребления, но для производства, к примеру, бензина. А потребителям энергоносители нужны потому, что автомобили с бензиновым двигателем дают их владельцам возможность более эффективно использовать внешние ресурсы. В обмен на потребительские свойства автомобилей (бензина) конечные потребители передают нефтяным компаниям часть обретенных с их помощью ресурсов.

Если появится другой способ передвижения, новый вид топлива (или то и другое вместе) могут не понадобиться ни буровые коронки, ни скважины. Хотя вероятна и другая причина бифуркации в системе. Тот же Котлер справедливо спрашивает: "Какая из нефтяных компаний могла, скажем, в 1971 г. предсказать конец эры дешевых энергоносителей уже в ближайшие годы?" [60, с.141].

Действительно стоимость нефти подскочила с 2,23 долларов США за баррель в 1971 году до 34,00 долларов в 1982 году. Но зато, какие грандиозные перемены произошли в результате резкого повышения цен на энергоносители:

-  переход на экономичные технологии (не только добычи и переработки, но и производства двигателей и т.д.);

-  экономический подъем нефтедобывающих регионов (Ближний Восток, СССР);

-  появление собственной ресурсной базы у многих стран третьего мира, подтолкнувшее распад колониальной системы.

Перечислять можно очень долго. Однако разве могли бы такие перемены произойти в результате бескризисного ("устойчивого") развития? Вряд ли. Отсюда следует вывод о том, что системные противоречия, несмотря на их кажущуюся негативность, стимулируют процесс социальной самоорганизации.

В конечном итоге выигрывают все. Мировая экономика идет по более эффективному пути развития. Структура потребления на разных системных уровнях оптимально адаптируется к новым условиям. И даже те, кто пострадал от бифуркации, в конце концов находят себе место в новых условиях. Представляется, что психологически инновации сдерживают три фактора, сформулированные Пригожиным: сложность, случайность и необратимость системных процессов.

Ф.Котлер совершенно справедливо отмечает [60, с.165]: "Любая техника появляется на месте старой. Транзисторы нанесли ущерб производству вакуумных ламп, фотокопировальные аппараты – производству копировальной бумаги, автомобили – железным дорогам, телевидение – кинопрокату. Вместо того, чтобы превращаться в новые производства, старые отрасли либо боролись против новшеств, либо игнорировали их, теряя при этом масштабы своей деятельности".

Мы не всегда можем даже представить, как структурные изменения одного социального уровня отразятся на процессах, происходящих на ином социальном уровне и в иной системе отсчета: "Любое научно-техническое новшество чревато крупными долговременными последствиями, которые не всегда удается предвидеть. Так, например, создание противозачаточных средств привело к уменьшению размеров семей, росту числа работающих женщин и увеличению их самостоятельных доходов. И как результат – увеличились затраты на путешествия и туризм, приобретение товаров длительного пользования и ряда других вещей" [60, с.165].

Здесь стоит особо отметить, что описанные структурные изменения в социальных системах произошли не в результате "устойчивого развития" на одном из социальных уровней, а скорее под давлением обстоятельств. Лидер технологического прорыва всегда в одиночестве. Аутсайдеры теряют на первом этапе слишком многое. Это и есть действие "реакционной петли", описанной в главе 1.

Следует признать, что в большинстве случаев мало кто на высших социальных уровнях объективно заинтересован в переменах и технической революции. Даже на корпоративном уровне, максимально предрасположенном к внедрению инноваций, новшества внедряются лишь в самом крайнем случае. Ф.Котлер пишет: "Вместо того, чтобы рисковать, предлагая крупные новшества, многие компании занимаются незначительными усовершенствованиями уже существующих товаров. …Большая часть исследовательских работ носит скорее оборонительный, чем наступательный характер" [60, с.166-167].

Именно поэтому декларируемые на разных уровнях цели развития инноваций часто скрывают "уши" разноуровневых интересов:

на государственном уровне – развивать инновации, но не за счет пересмотра федеральных программ, снижения налоговых поступлений и т.д.;

на региональном уровне – развивать инновации, но не за счет снижения занятости, налоговых поступлений или перераспределения финансовых потоков;

на территориальном уровне – развивать инновации, но не за счет сокращения сферы влияния органов местного самоуправления и ущемления их финансовых интересов;

на корпоративном уровне – развивать инновации, но не за счет передела рынка и рискованных затрат на продвижение новых товаров;

на индивидуальном уровне – развивать инновации, но не за счет потери работы, изменения образа жизни или снижения личных доходов.

Практически невозможно составить полный перечень причин сопротивления инновационной деятельности. Зато, после появления и бурного развития новой технологии (в том числе – социальной), прочим структурам социального уровня ничего не остается, как внедрять инновации или деградировать, уступая экономическое пространство лидеру инновационного процесса. На более высоких уровнях бифуркация подразумевает бескровную смену лидера на ближайших выборах.

Разумеется, описываемая ситуация чаще наблюдается на корпоративном и индивидуальном уровнях. Но как раз эти уровни определяют жизнеспособность и развитие высших уровней государственной надсистемы. Поэтому столь важную роль в рыночных условиях приобретает методологически выверенная политика верхних уровней социальной иерархии. Влияние не столько через непосредственное вмешательство в деятельность субъектов низших уровней, сколько через продуманное изменение правовых и иных рамок функционирования субъектов (подсистем).

Это положение очень наглядно иллюстрирует сообщение информационного агентства “Интерфакс” по поводу приоритетов структурной политики администрации Свердловской области: Предприятия, ущемляющие права своих акционеров, будут лишены в Свердловской области государственной финансовой поддержки, различных льгот, кредитов и инвестиций. Такая мера предусмотрена указом губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя о мерах по защите имущественных прав акционеров и инвесторов. Согласно документу, правительство области будет применять санкции к акционерным обществам, допускающим нарушения федерального законодательства в ведении реестра, проведении собраний акционеров и выборов советов директоров, которые влекут ущемление имущественных прав владельцев ценных бумаг [43].

Мы наглядно видим, как администрация Свердловской области в пределах своей компетенции устанавливает граничные рамки деятельности хозяйствующих субъектов. Речь идет именно об установлении граничных рамок, а не об увещевании или силовом вмешательстве во внутренние дела предприятий.

Сопротивление переменам объективно, вполне естественно и предсказуемо при наличии собственных интересов на отдельных уровнях социальной иерархии. Поэтому представляется, что только через создание условий, способствующих реализации или переориентации противоречивых интересов, возможно реальное общественное развитие. Отечественные теории соборности, софийности и особого российского пути вряд ли способны представить сказанному сколько-нибудь реальную альтернативу.

Весь опыт развития инновационной деятельности свидетельствует о решении проблемы инноваций только через сглаживание объективных противоречий. Так, один из родоначальников теории современного американского менеджмента И.Ансофф пишет: "…отдельные люди и группы будут сопротивляться переменам пропорционально степени дискомфорта, вызываемого проводимой в настоящее время перестройкой. То есть, сопротивляясь переменам, люди обычно рассматривают их последствия с точки зрения краткосрочного эффекта, и лишь некоторые задумываются об их комплексном долговременном воздействии" [4, c.369].

Поэтому главный вывод настоящей главы будет звучать следующим образом: Исходя из того, что системные противоречия носят объективный характер, разрешать их следует также объективными способами через перераспределение ресурсных потоков и установление новых граничных рамок.

По мнению автора именно в этом заключена основная задача государственного регулирования по снятию социально-экономических противоречий и стимулированию социально-экономического развития общества.

---

Предыдущая

Оглавление

Следующая