Калужский М.Л.
Методология анализа системных противоречий общественного развития
Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук , ОМСК, 2000

Предыдущая

Оглавление

Следующая

Глава 2. Особенности социальной самоорганизации

§ 2. Возникновение системных противоречий

В социальной философии сегодня общепризнанно, что стимулом общественных отношений (как и отношений биологического уровня) выступают совершенно определенные и конкретные потребности. Действительно, в основе всякого социального интереса можно без труда обнаружить неудовлетворенную объективную потребность.

Исчерпывающая трактовка природы интереса и потребности как социально-экономических и философских категорий была дана в начале 1980-х годов В.О.Бернацким [12, с.15, 20]:

Интерес есть проявление потребности при наличии общественного отношения между носителем и предметом потребности.

Потребность – это внутренняя необходимость живых и общественных систем во внешнем предмете, нужном для их функционирования и развития.

Проявляется интерес в субъективной поведенческой функции. Однако обусловлена эта функция человеческого поведения все же объективными причинами. И это очень важно. Так, если экстраполировать выводы теории систем на общественные отношения, мы получим ситуацию, когда внутренняя потребность самоорганизующихся систем будет обусловлена внешними факторами наличия ресурсов (предметов ее удовлетворения). Разумеется, невозможно исключить главное отличие мыслительного процесса человека от мыслительного процесса животных – способность к абстрактному мышлению[32]. Однако объективные потребности человека, как и потребности общественных институтов, находятся в достаточно жестких рамках объективных возможностей (наличия ресурсов для их удовлетворения).

Следует отметить и другое. Не случайно потребности высшего порядка проявляются после удовлетворения потребностей низшего порядка. Эта закономерность обусловлена эволюционным характером процесса самоорганизации материи. Известный американский психолог и социолог А.Х.Маслоу дает следующую схему, названную им “пирамидой потребностей”:

Таким образом, базовыми потребностями, определяющими общественное поведение, выступают витальные потребности. Эти потребности лежат в основе как биологического, так и социального поведения. И, чем выше уровень социальных потребностей, тем о более высоком уровне самоорганизации индивидуума мы можем говорить.

Задача общества заключается в формировании таких условий жизнеобеспечения, когда витальные потребности перестают довлеть над его членами. Доказательство изложенного тезиса очень простое (что называется "от противного"): при неудовлетворении базовых потребностей, потребности высших уровней в конечном счете теряют свою актуальность.

Сегодня можно услышать многое о высшем предназначении того или иного народа, о необходимости отказа от строительства "общества потребления" и особом пути российской государственности. Религиозные и гуманистические призывы звучат на первый взгляд очень привлекательно. Особенно, если потребности первых двух уровней уже удовлетворены….

Однако сущность общей теории систем и понятия "стрелы времени", за которые И.Р.Пригожин получил в 1977 году Нобелевскую премию, абсолютно исключают подобный подход как ненаучный и даже вредный. Любая эволюция по Пригожину – не есть что-то самодостаточное. Эволюция – это неизбежный процесс самоорганизации Вселенной под действием энтропии.

В этом смысле социальная самоорганизация также не является чем-то особенным. Стрела времени направлена в сторону усложнения эволюционирующих структур. Технологическое развитие мировой цивилизации определяется непрекращающимся сокращением ресурсов (нефти, других полезных ископаемых и т.д.). Доказать это утверждение несложно. Достаточно представить существование современной цивилизации на технологическом уровне 17 или даже 19 века, но в экологической, демографической и ресурсной ситуации века нынешнего.

Отсюда главный вывод: социальное развитие происходит не столько под действием цивилизационных волн, божественного предназначения или классовой борьбы, сколько обусловлено диалектическими закономерностями самоорганизации материи.

Иначе говоря, человечество развивается по технологическому пути не потому, что кто-то этого хочет, а потому – что оно вынуждено развиваться. Особенно опасными представляются обусловленные методологической несостоятельностью некоторых социальных концепций заблуждения, связанные с чрезмерным акцентированием нравственно-религиозных стереотипов. Такие концепции не только дезориентируют нацию, но и объективно снижают ее адаптационные возможности.

Не останавливаясь подробно на работах широко известных представителей русского космизма и пан-славянизма, рассмотрим более состоятельные в социально-философском плане концепции. В качестве наглядного примера можно привести концепцию региональной безопасности Р.Г.Власова [25, 26]. Сущность концепции заключается в выделении приоритетов регионального развития и выявления на их основе региональных опасностей, угроз и дестабилизирующих факторов.

К сожалению, и этому автору не удалось избежать методологической ошибки, которая заключается в фактическом игнорировании приоритетов социального развития на внерегиональных уровнях. Попытки Власова исправить положение замещением региональных интересов интересами государства лишь запутывают ситуацию. Так, Власов считает, что "…в случае превалирования региональных … ценностей и интересов над национальными может быть нарушено равновесие социальной системы и динамика устойчивого развития" [25, с.26]. При этом национальные интересы он определяет как "официально выраженные и осознанные потребности государства" [там же].

Такая позиция вызывает очень серьезные возражения. Представляется не совсем корректным давать субъективную оценку социальных интересов или потребностей. Наоборот, совершенно объективен и естественен тот факт, что на разных системных уровнях наблюдаются собственные интересы поддержания стабильности.

Достаточно спорна и трактовка Власовым термина "региональные интересы", которая гласит [25, с.26-27]: "Региональные интересы субъекта Федерации – это осознание местными администрациями, населением региона своих специфических социокультурных, экономических и политических особенностей для создания или достижения благоприятных условий устойчивого функционирования и развития региона на основе безусловного принятия национальных интересов и ценностей федеративного государства".

Приведенная трактовка представляется спорной по следующим причинам:

1.  если исходить из того, что в основе всякого интереса лежит субъективно осознанная объективная потребность (необходимость чего-либо), то мы наблюдаем замещение объективных причин формирования региональных интересов субъективным мнением автора;

2.  существование региональных интересов противоречащих ценностям федеративного государства вовсе не свидетельствует об их неправильном понимании в регионах – поскольку в любом случае федеративные ценности являются для регионального уровня внешними[33].

К сожалению, подобными методологическими ошибками грешат сегодня многие российские специалисты в сфере федеративных отношений. По мнению Ю.Павленко: "… регионализация административного пространства выступает определяющим элементом регионализации политического и “государственного пространства”, то есть сепаратизма" [238, с.62]. Как считают А.Я.Лившиц, А.В.Новиков и Л.В.Смирнягин: "… сепаратизм в российских условиях представляет собой систему противопоставления своего региона другим или в стране в целом" [227, с.53].

С этими утверждениями далеко не всегда можно согласиться. Еще выдающийся итальянский философ В.Парето отмечал, что общество – это система, находящаяся в динамическом равновесии, где антагонистические интересы отдельных слоев и классов нейтрализуют друг друга. Приоритеты государственной стабильности (согласно тезису о направленности самоорганизации сверху вниз) определяют граничные рамки существования социальных систем низших уровней. Однако что, как не ресурсные потребности, игнорируемые на федеральном уровне, лежат в основе центробежных тенденций в обществе?

Можно даже сказать, что интересы государства во многом расходятся с интересами общества, которые можно определить как совокупность интересов общности людей его составляющих. Приоритеты таких интересов распределятся в порядке очередности по схеме А.Маслоу. И в общемировом масштабе интересы государств зачастую направлены на сдерживание цивилизационного процесса. Наглядный пример: сосредоточение большей части мировых ресурсов в нескольких высокоразвитых государствах.

Представляется целесообразным определиться с основополагающими понятиями, используемыми при рассмотрении проблем взаимодействия социально-экономических интересов в масштабе отдельного государства на современном этапе.[34] Предлагается выделить пять подуровней таких интересов:

1.  государственный уровень (интересы федерального центра);

2.  региональный уровень (интересы субъектов Федерации);

3.  территориальный уровень (интересы местного самоуправления);

4.  корпоративный уровень (интересы хозяйствующих субъектов);

5.  индивидуальный уровень (интересы конкретных носителей).

Рассмотрим каждый из этих уровней в отдельности.

1. Государственный уровень социальной структуры общества. Для этого уровня характерен примат интересов целостности государства, упор на федеральные программы развития и выполнение приоритетных государственных функций.

Законотворческий процесс в сфере внутригосударственной политики объективно направлен на гармонизацию отношений между федеральным центром и субъектами РФ. Это единственно возможный способ нормального функционирования современного федеративного государства.

Основной приоритет здесь отдается законодательному разграничению полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации. Именно поэтому столь важная роль отводится соответствию законодательных и нормативных правовых актов субъектов Федерации Конституции РФ, конституционным и федеральным законам.

Однако, помимо декларируемых целей, преследуемых при проведении региональной политики федеральным центром, существуют и его объективные интересы, которые кажутся обыденными и естественными, но часто остаются вне поля зрения современной социальной философии. Существование этих интересов обусловлено объективностью потребностей государства. Среди таких интересов можно отметить:

-  ресурсное обеспечение государственной инфраструктуры;

-  макроэкономическая и социальная стабильность общества;

-  оптимизация государственных расходов и доходов (особенно в части бюджетного регулирования);

-  сохранение контроля над ключевыми позициями госуправления и т.д.

С целью реализации интересов федерального уровня государство устанавливает "граничные рамки", в которых системы более низких социальных уровней функционируют. Поэтому системные противоречия далеко не всегда носят антагонистический характер. Они обусловлены различиями задач и особенностей общественной организации на разных структурных уровнях социальных систем.

2. Региональный уровень социальной структуры общества. Для этого уровня характерен примат интересов регионального развития, особенно с учетом дотационности и почти тотальной зависимости регионов от федерального центра.

Здесь следует учитывать, что органы регионального управления формально входят в систему органов государственного управления. Однако существуют особенности, позволяющие выделить региональный уровень государственного управления в качестве отдельного системного уровня:

-  выборность глав региональных администраций, стимулирующее системообразующие процессы в субъектах Федерации;

-  законодательная независимость субъектов Федерации в конституционных рамках (иногда – и за их пределами);

-  бюджетная самостоятельность в рамках финансовых полномочий, переданных регионам из федерального центра;

-  наличие системообразующего влияния (обратной связи) на федеральном уровне (через Федеральное Собрание) и т.д.

Статья 73 Конституции РФ гласит, что вне пределов ведения Российской Федерации ее субъекты обладают всей полнотой государственной власти. Причем тот факт, что не соответствуют Конституции России в основном конституции национальных образований, лишний раз свидетельствует о дестабилизирующей роли развития государственного строительства именно в этом направлении[35].

Указанные положения в равной мере распространяются на республики, края, области, города федерального значения, автономную область, автономные округа. Не останавливаясь подробно на проблеме законодательного неравенства прав национальных образований и других субъектов Федерации, попытаемся охарактеризовать основные противоречия интересов регионального и федерального уровней.

В качестве одного из ключевых примеров можно привести финансовые противоречия. Они носят весьма разноплановый характер:

а) противоречия, связанные с финансированием региональных бюджетов

Ввиду отсутствия прямого контроля со стороны государства за распределением средств региональных бюджетов (обратной связи) активность на региональном уровне направлена в сторону "выбивания" средств из федерального бюджета, но не на развитие собственного экономического потенциала. Сегодня более 90% российских регионов дотационны.

Меры федерального центра: введение казначейского контроля на местах и использование специально разработанных бюджетных индексов при расчете трансфертов.

б) противоречия, связанные с разделением финансовых потоков

Органы регионального управления объективно заинтересованы лишь в сборе налогов, формирующих региональные бюджеты. Это обстоятельство (с учетом слабости территориальных подразделений федеральных структур) весьма наглядно объясняет не только низкую собираемость федеральных налогов, но и нежелание региональных властей заниматься развитием промышленного производства.

Меры федерального центра: введение нового Налогового кодекса РФ, ограничивающего роль местным налогов при формировании региональных бюджетов.

в) противоречия, связанные с несовпадением финансовых интересов

Реально на уровне регионов сегодня приоритетны два ведущих направления – сохранение доходов и распределение расходов. Поэтому совершенно естественно то, что государственным функциям, отнесенным к ведению федерального центра, со стороны региональных органов власти уделяется лишь декларативное внимание. В качестве примеров можно привести нецелевое использование федеральных средств, искажение статистической информации и другие тенденции.

Меры федерального центра: содержание региональной  инфраструктуры федеральных фискальных органов, таких как региональные управления федерального казначейства, Центрального банка РФ и т.д.

Однако, несмотря на принимаемые меры, на региональном уровне едва ли не повсеместно наблюдается фактическая подмена естественных ресурсных потоков (от развития производства, инвестиционных процессов и т.д.) искусственными потоками из федерального бюджета. Именно поэтому в последние годы предпринимаются попытки закрепить за субъектами Федерации достаточные финансовые источники для самостоятельного формирования бюджетов. Такая политика призвана сократить встречные финансовые потоки между бюджетами различных уровней и снизить объемы федеральной финансовой поддержки самодостаточных регионов.

3. Территориальный уровень социальной структуры общества. До недавнего времени для этого уровня было характерно стремление к самостоятельности и независимости от органов государственного управления субъектов Федерации. Статья 12 Конституции РФ разделяет понятия государственного управления и местного самоуправления. В соответствии с этой статьей органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти.

Органы местного самоуправления управляют муниципальной собственностью, формируют и исполняют местный бюджет, устанавливают местные налоги и сборы, осуществляют охрану общественного порядка, решают иные вопросы местного значения. Местное самоуправление в Российской Федерации обеспечивает самостоятельное решение вопросов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью. Самоуправление осуществляется по территориальному признаку с учетом местных традиций.

При этом местное самоуправление в Российской Федерации гарантируется правом на судебную защиту, на компенсацию дополнительных расходов возникших в результате решений, принятых органами государственной власти, запретом на ограничение законных прав местного самоуправления. Все это – декларируемые, но далеко не всегда соблюдаемые конституционные нормы.

Структура органов территориального самоуправления (в первую очередь – крупных городов) носит все признаки обособленного системного уровня:

-  собственное бюджетное устройство;

-  наличие разветвленной инфраструктуры;

-  реализация несвойственных другим уровням функций и задач;

-  нормотворческая деятельность;

-  обособленная собственность и т.д.

Кроме того, как представительный орган, так и глава местного самоуправления, избираются непосредственно населением и фактически неподконтрольны региональным органам государственного управления субъекта Федерации. Отсутствует обратная связь. На уровне небольших населенных пунктов это противоречие мало ощутимо. Однако для регионально значимых городов характерно острейшее противостояние региональных и территориальных властей.

И это противоречие наблюдается с разной степенью остроты противостояния в большинстве субъектов Федерации. В результате неэффективно расходуются ресурсы, происходит дублирование управленческих функций, снижаются темпы социально-экономического развития регионов. Здесь мы видим типичный пример того, как непродуманно установленные на федеральном уровне "граничные рамки" объективно провоцируют обострение противоречий между региональной и территориальной подсистемами государственного устройства России. Причем усиление противоречий происходит по мере ухудшения финансового положения в стране (сокращения ресурсных потоков).

В результате недоучета системных факторов в отношениях  между двумя уровнями государственного устройства произошла подмена вертикальной конкуренции (направленной на рост эффективности использования ресурсов) конкуренцией горизонтальной (направленной на борьбу за их перераспределение). Трудно обвинять в этом  руководителей тех или иных органов власти, поскольку они видят ситуацию в граничных рамках своего системного уровня (системы отсчета). Иначе говоря, в рамках тех финансовых и управленческих полномочий, которые определены несовершенным законодательством Российской Федерации.

Сегодня предпринимаются попытки исправления сложившегося ненормального положения. Для этого принят целый ряд нормативных актов федерального уровня, сокращающих финансовые потоки территориального уровня и вынуждающих органы местного самоуправления изыскивать дополнительные источники финансирования.

Естественно такие меры вызывают крайне неоднозначную реакцию. В качестве недостатков принятых Бюджетного кодекса, Общей части Налогового кодекса, Концепции межбюджетных отношений и пакета стабилизационных законопроектов со стороны органов городского самоуправления называются[36]:

-  увеличение доходной части федерального бюджета за счет сокращения доходной части местных бюджетов;

-  отказ от закрепления расходных и доходных полномочий между уровнями бюджетной системы;

-  несбалансированность расходных и доходных полномочий по уровням бюджетной системы;

-  централизация доходов на федеральном уровне с передачей обязанностей по расходам на уровень местного самоуправления;

-  нарушение декларируемого "принципа равноправия" всех уровней бюджетной системы;

-  отсутствие условий, стимулирующих увеличение доходов местных бюджетов;

-  сокращение собственной доходной базы местного самоуправления;

-  понижение самостоятельности местных бюджетов и передача управления доходами на уровень субъектов Федерации.

Разумеется, с позиций региональных органов государственного управления ситуация выглядит диаметрально противоположным образом. Теперь существует противоположная опасность – чрезмерное обескровливание систем территориального самоуправления за счет непродуманного сокращения ресурсных потоков. Перебои с транспортом и задержки зарплаты бюджетникам, финансируемым из средств городского бюджета г.Омска, более чем наглядно иллюстрируют это положение.

Однако нельзя не отметить, что дальнейшее развитие ситуации прогнозируется по пути отказа органов местного самоуправления от целого ряда социальных функций и передачи их на региональный уровень. В результате неблагоприятных внешних условий сегодня происходит реструктуризация системы местного самоуправления в новых граничных рамках.

4. Корпоративный уровень социальной структуры общества. Этот уровень характеризуется наибольшей степенью зависимости от действий вышестоящих структурных уровней. Можно даже сказать, что эта зависимость носит во многом односторонний характер. Так, основные "правила игры" хозяйствующих субъектов определяются законодательством Российской Федерации. Государство стремится вынудить предприятия действовать в рамках установленного правового пространства.

И действительно, если разобраться – мы увидим, что именно государство выступает в роли надсистемы, определяющей условия деятельности хозяйствующих субъектов:

-  обеспечивает функционирование денежно-финансовой системы;

-  определяет правовые нормы хозяйственной деятельности;

-  устанавливает регулирующие налоги и сборы;

-  является крупнейшим собственником и монополистом;

-  выполняет иные функции государственного управления.

При этом государство преследует интересы собственной стабильности: повышение доходов бюджета и снижение социальной напряженности в обществе. Тогда как хозяйствующие субъекты также стремятся к снижению расходов (на налоги в том числе) и к росту доходов. Всё совершенно естественно с той лишь разницей, что доходы высшего системного уровня складываются из расходов низших системных уровней. Поэтому социальные интересы здесь диаметрально противоположны.

Нельзя сказать, что системные противоречия носят антагонистический характер. Именно государство выступает в роли внешней среды, обеспечивающей функционирование хозяйствующих систем. И, хотя крайней степенью межуровневых противоречий и можно назвать т.н. "теневую экономику", но это скорее показатель неэффективности внутренней политики государства, чем свидетельство реального антагонизма.

В любом случае хозяйствующие субъекты в рыночной экономике вынуждены считаться с граничными рамками, устанавливаемыми государством. То же самое можно сказать и о других уровнях социального устройства общества. Чем выше открытость системного уровня, тем меньше противоречий и конфликтов он продуцирует.

Можно даже сказать, что: Пассивное воздействие внешней среды и самостоятельная стратегия адаптации – вот тот признак системной открытости, который отличает рыночную экономику от планового хозяйства в любой стране мира.

В процессе экономического роста эта закономерность только усиливается. Так, известные американские специалисты в области корпоративного управления А.А.Томпсон и Дж.А.Стрикленд отмечают: “Все большему и большему числу компаний приходится считаться с общественными правами, ценностями и приоритетами, учитывать и следить за законодательством и регулирующими нормами в процессе анализа ситуации вокруг фирмы” [124, с.91]. Они выделяют пять основных стратегических целей на корпоративном уровне:

1)  проявление деловой активности в рамках границ, определенных нормами этики и интересами общества;

2)  учет социальных приоритетов и запросов общества;

3)  готовность предпринимать действия для избежания конфронтации с регулирующими нормами;

4)  поддержание баланса между интересами акционеров и общества в целом;

5)  обеспечение гражданской позиции компании в обществе.

Однако нельзя не учитывать и то обстоятельство, что в условиях жесткой конкурентной борьбы за рынки сбыта неформальный выход хозяйствующих субъектов за рамки правовых норм иногда позволяет более эффективно решать насущные проблемы. Это особенно актуально в условиях российской действительности, когда трудно всерьез говорить о функционировании рыночных механизмов. Среди причин, препятствующих установлению внешних границ на уровне хозяйствующих субъектов можно выделить:

-  слабость судебной системы, обеспечивающая возможность ухода от ответственности за нарушение норм антимонопольного, налогового и иного законодательства (финансовые пирамиды);

-  слабость системы государственного управления, переориентирующая хозяйствующие субъекты на поиск путей решения существующих проблем в обход общепринятых правил и норм (всевозможные зачеты, налоговая политика);

-  незавершенность передела собственности, позволяющая хозяйствующим субъектам в короткие сроки получать прибыль, минуя непосредственную производственную деятельность (внеконкурсная реализация госсобственности);

-  отсутствие четкой экономической политики, когда периоды многолетнего недофинансирования сменяются внезапными финансовыми вливаниями (напр., в угольную отрасль) и т.д.

Все это резко снижает привлекательность инвестиций в производственную сферу и уводит капиталы в теневой бизнес. Робкие попытки государства административными мерами исправить существующее положение пока ведут лишь к увеличению оттока капиталов за рубеж, где их сохранность более гарантирована. Такая ситуация в той или иной мере проявляется в любой рыночной экономике. Основана она на объективных противоречиях между корпоративными интересами конкретных хозяйствующих субъектов и интересами государственного управления.

Непонимание объективного характера системных противоречий лишь усугубляет их последствия. Причем далеко не во всех случаях источники неэффективности находятся на корпоративном уровне. Так, известный специалист в сфере экономики государственного сектора Дж.Стиглиц приводит показательный пример из практики государственных закупок в достаточно открытой рыночной среде США, когда “… Пентагон закупал обыкновенные винты (продающиеся в любом магазине оборудования по 3 цента) по 91 доллар каждый” [117, с.189].

Нет ничего удивительного в том, что везде в мире хозяйствующие субъекты ставят на первое место интересы собственной стабильности, нежели интересы внешних, пусть даже и государственных структур. Протекционизм и взяточничество с позиций общей теории систем столь же моделируемые и прогнозируемые процессы, как и прочие социально-экономические показатели. Такое положение характерно и для предприятий, целиком находящихся в собственности государственных или муниципальных образований. Д.Стиглиц объясняет положение двумя основными причинами [117, с.193]:

1)  сотрудникам госпредприятий не нужно беспокоиться о банкротстве;

2)  сотрудникам госпредприятий не нужно беспокоиться о конкуренции.

Объяснение такого поведения видится еще и в том, что на первое место выходят интересы конкретных индивидуумов – носителей собственных интересов. И собственные интересы (финансовая независимость, социальное положение, уверенность в завтрашнем дне и т.д.) совершенно естественно превалируют над интересами общественными.

5. Индивидуальный уровень социальной структуры общества. Это базовый уровень, который существовал с того момента, когда на Земле появился первый человек. Несмотря на то, что этот уровень находится в самом низу приведенной иерархии, именно он, как представляется, составляет основу любого государственного устройства. Ни одно даже самое утопическое общество, построенное на идеологии коммунизма, религиозного фундаментализма или фашизма, не смогло полностью нивелировать этот фактор общественной жизни. Везде, под тем или иным предлогом, личные интересы всегда стояли выше интересов общественных.

Разумеется, на первый взгляд такое утверждение может показаться достаточно спорным. Однако стоит опять вернуться к тезису о том, что в основе всякого интереса лежит какая-либо потребность. Потребности могут быть совершенно разными: для одного – гарантированная заработная плата, для другого – потребность в самовыражении (в том числе и через воплощение своих идей).

Вполне нормальным является первостепенное удовлетворение базовых потребностей индивидуального уровня. И уже затем происходит переход к удовлетворению потребностей высшего уровня. Доказать подобное утверждение можно очень легко, используя метод “от обратного”. Для этого стоит представить, насколько реальна возможность удовлетворения потребности высшего уровня без одновременного удовлетворения потребностей низших уровней, и наоборот.

Хотя в любом случае потребность всегда объективна, так как ее удовлетворение подразумевает достижение совершенно определенных материальных целей – строительство коттеджа или национализацию промышленности. В последнем случае мы с некоторой долей вероятности можем говорить о совпадении интересов определенных общественной группы и частного интереса конкретной личности.

Можно совершенно определенно утверждать, что большинство членов общественных формирований преследуют свои собственные, а не чужие интересы. В этом контексте можно даже сказать, что отказ от примата личных потребностей является нетипичным отклонением от нормы[37]. Именно объективные потребности индивидуума во многом определяют принадлежность к определенной общественной группе.

Но, хотя потребности носят объективный характер и лежат в основе любого интереса, определяющего осмысленное поведение, однако столь же объективно существуют возможности субъектов по удовлетворению этих потребностей. Можно даже вывести частное определение:

Возможность – это способность субъекта к удовлетворению потребностей в условиях недостаточности предметов удовлетворения потребности и наличия других субъектов, стремящихся к удовлетворению аналогичных потребностей.

Индивидуальные возможности можно реализовать через реализацию общественных интересов. Что, по правде говоря, совсем не обязательно. Обратный процесс всегда будет объективно лежать в основе социальных конфликтов.

Задача вышестоящих уровней представляется в формировании такой внешней среды для реализации индивидуальных интересов, где активность носителей интересов направлена на реализацию интересов социальных систем более высокого уровня. Кстати эту функцию государственного управления еще в начале 19 века отметил Адам Смит, когда написал о "невидимой руке рынка".

Тут представляется очень важным разграничить функции. Конкретные члены общества представляют собой основу любого социального устройства. Их интересы и потребности определяют направленность социально-экономических процессов. Однако не они, а социальные институты, как более высокие уровни общественной самоорганизации, формируют условия внешней среды в надсистеме (государстве).

---

Предыдущая

Оглавление

Следующая