Предисловие

Автор этой книги – специалист в области практического проектирования сложных технических систем. Он начал работать в этой отрасли после окончания института, через четыре года стал главным конструктором системы, а затем и главным инженером Особого конструкторского бюро, где под его руководством в течение 15 лет были разработаны более пятидесяти видов сложной приборной техники. По своему служебному положению автор занимался преимущественно вопросами комплексного проектирования:
– созданием общей концепции разработки;
– выбором и определением главных параметров изделия;
– увязкой изделия с другими системами и надсистемой;
– определением основных политик в различных областях НИОКР;
– исследованиями и учетом нужд потребителей и так далее.

Именно это и является в современном представлении стратегическими факторами НИОКР. Следует отметить, что одновременно автор являлся главным конструктором серийного завода. Это позволило существенно повысить эффективность выполняемых в ОКБ опытно-конструкторских работ. При среднеотраслевом показателе выхода на серийное производство 60–70% законченных ОКР по всем изделиям, разработанным под руководством автора, этот выход составил 95%.

Эта книга написана инженером-системотехником для системотехников и системологов. Мне кажется, что с ее помощью специалистам-“технарям” будет проще разобраться с проблемами маркетинга, менеджмента, оценки НИОКР, чем пытаясь найти “жемчужные зерна” в горах специальных изданий по этим вопросам. Если это будет так, то автор сочтет свою задачу выполненной.

НИОКР – ярчайший пример задачи, которая в принципе не может быть решена “несистемно”. Читатели убедятся в том, что эта выстраданная автором мысль пронизывает всю книгу.

3 февраля 1953 года я, имея в кармане диплом инженера-электрофизика, приступил к работе в одной из научно-исследовательских организаций вблизи Ленинграда. Специфика ситуации состояла в двух аспектах. С одной стороны, мои профессора в Ленинградском электротехническом институте, очевидно, не очень четко представляли суть той квалификации, которой наградили нас, выпускников. Нам преподавали все: от технологии металлов до квантовой механики и от теплотехники до радиотехники. Такой учебный план формировал определенную широту инженерного мировоззрения, опираясь к тому же на солидную математическую подготовку (4 года вместо обычных в то время 2 лет).

Другая сторона специфики обстановки была более экзотична: мне предстояла работать в организации, где до этого научными и инженерно-техническими работниками были только немецкие специалисты, вывезенные из Германии в 1945 г. Большинство из них работали в ракетных конструкторских бюро Вернера фон Брауна или по атомному проекту. Мне за всю мою почти пятидесятилетнюю творческую жизнь не приходилось больше работать в таком высококвалифицированном коллективе. Хотя, к сожалению, советское руководство использовало этих уникальных специалистов не всегда эффективно. Так, в той организации, где мне предстояло работать, они занимались разработкой измерительной аппаратуры для исследования и анализа гидроакустических полей.

Нас, прибывших молодых специалистов, распределили по руководителям – немцам. Я попал к герру Мюллеру, сухопарому неулыбчивому немцу примерно 45 лет. Через час я получил от него первое рабочее задание, которое я в деталях помню и сейчас. Надо было разработать схему двухкаскадного предварительного усилителя измерительного гидрофона в рабочем диапазоне частот 5–100 Гц. В задании был указан тип электронной лампы, на основе которой должен быть выполнен усилитель (6Н8С). Я оценил задание как очень простое, на следующий день полистал справочник, нашел подходящую схему, а затем с ней пришел к герру Мюллеру. Разговор, который последовал за этим, можно поместить в эпиграф описания всей моей дальнейшей деятельности разработчика. Удивленно подняв брови, герр Мюллер спросил:

Он. И это все, что Вы мне принесли?

Я. Да, задание составить принципиальную схему выполнено.

Он. О, майн Готт, но где же расчеты, данные построения динамической характеристики?

Я. А зачем это, данные справочника свидетельствуют о том, что схема нас устраивает.

Он. Но ведь эти данные приблизительные.

Я. Ну и что? (Этот вопрос я задавал в дальнейшем всю свою жизнь, считая его своим личным фирменным ходом в дискуссии – потом я прочел книгу Я. И. Хургина под таким же названием [68]).

Он (накал растет). Как мы можем макетировать схему по приблизительно рассчитанным данным?

Я. Мы просто обязаны так поступить.

В большом зале, где происходила эта беседа, смолкли разговоры и все присутствующие стали следить за концом этой непонятной дискуссии.

Он. Вы, как инженер, обязаны и выражаться, и действовать точнее.

Я (перехватывая инициативу). Именно потому, что я инженер, я обязан учесть то обстоятельство, что для точных кропотливых расчетов у нас нет никаких оснований. Предположим, я рассчитал бы все данные элементов схемы с точностью 1%, построил динамическую характеристику и нашел необходимую рабочую точку с той же точностью. Далее, мы с Вами передали бы все эти данные монтажнику и он использовал при монтаже макета реальные электроэлементы, номинальные значения которых близки к расчетным. Ну и что? (Я не унимался). Разброс их фактических значений ±20% (так было тогда), вольтамперные характеристики лампы, приведенные в справочнике, являются усредненными и имеют ту же точность. Мы все равно будем подстраивать конкретные схемы с помощью подстроечных элементов. Зачем тратить излишние усилия, когда то же самое можно сделать с меньшими затратами? (Я сам не знал тогда того, что в качестве довода привел так называемый принцип “бритвы Оккама”. Вряд ли и мой собеседник догадывался о том, на какие высоты системологии поднялась наша дискуссия).

Мой руководитель промолчал, позволяя таким образом мне самому решать возникающие проблемы. В глубине души я, конечно, понимал, что действовал герр Мюллер, как учитель молодого специалиста, методически правильно, просто он не ожидал такого сопротивления. Однако ситуация сложилась таким образом, что мне представилась возможность “закрепить свой успех”. Как я уже упоминал, нижней граничной частотой диапазона были 5 Гц, и поэтому конденсатор в катодной цепи лампы должен был иметь емкость порядка 300 мк. Металлобумажные конденсаторы, выпускаемые тогда, имели значительные габариты, а общий конструктивный объем предусилителя был ограничен другими соображениями. Проблема состояла в том, что нужный конденсатор было просто негде размещать. Продумав день над этой задачей, я пришел к простому выводу, что нужно вообще обойтись без этого конденсатора, что я и сделал в принципиальной схеме, которую принес на утверждение руководителю. Он, рассматривая схему с карандашом в руках, тут же отметил мою погрешность. Я возразил, что это не ошибка, а позиция. Он спросил меня, видел ли я где-нибудь такие решения. Сказав свое сакраментальное “Ну и что?”, я обратил внимание герра Мюллера на то, что потери в коэффициенте усиления в этом случае легко компенсировать увеличением сопротивления в анодной цепи из-за сравнительно низкого значения верхней частоты диапазона (100 Гц). Пробурчав по-немецки, что “у нас еще 10 лет назад были конденсаторы в три раза меньше по объемам, чем у этих русских сейчас”, герр Мюллер подписал схему. Затем я два месяца занимался тем, что согласовывал это решение с представителями заказчика достаточно высокого уровня. Но это уже другая история.

Я утомил читателя своими воспоминаниями, и сейчас сообщу, наконец, главный тезис к которому я так долго двигаюсь: “онтогенез молодого разработчика систем является репродукцией филогенеза науки”. Согласно Б.С. Флейшману, филогенез науки состоит из трех основных этапов: наивной системологии, физикализма, современной системологии [65, С.10–13]. Естественно, те принципы проектирования, которые я иллюстрировал своими примерами (принцип "бритвы Оккама", понятие оптимальности решения в инженерном смысле, привлечение для решения задач в подсистеме характеристик системы), относятся к наивной системологии, однако следование им в течение всей своей творческой жизни заставляет меня согласиться с утверждением Б.С. Флейшмана о том, что “новый системный период развития науки в отличие от ньютоновского характеризуется не дифференциацией, а интеграцией науки, что сближает его с единой античной наукой периода наивной системологии” (там же).

В научном плане “онтогенез” автора книги включал:
– создание и реализацию концепции так называемой “инженерной оптимизации” решений НИОКР [25, 28, 88];
– разработку методов оценки систем и инженерных решений с учетом специфики надсистем [16, 17, 21, 27, 89];
– исследование методики использования и свертки векторных критериев качества [16, 21, 25, 27, 88, 89];
– развитие маркетингового подхода к НИОКР [19, 21, 26];
– разработку вопросов взаимосвязи стратегического и инновационного менеджментов [19, 20, 21, 22, 23];
– проблематику использования математических моделей в управлении экономико-производственными системами [24];
– методологию программно-целевого подхода к организации НИОКР [17, 18, 21].

Все, что написано в этой книге, – плод коллективного труда, мыслей, радостей и огорчений многих сотен сотрудников и друзей автора. Однако, как в любой системе под воздействием внутренних, а также и внешних сил, автор, входил в те или иные виртуальные и действительные подсистемы исследователей, обмен информацией внутри и между которыми позволил создать своеобразный творческий коллектив, наиболее активных участников которого автор не может не упомянуть.

Это академик В.И. Ильичев (Сухуми, затем Владивосток), профессора Э.И. Цветков (СПб), Ю.М. Сухаревский (Москва), В.А. Забродский (Харьков), В.И. Тимошенко (Таганрог), И.Б. Моцкус (Вильнюс), У.К. Нигул, Ю.К. Энгельбрехт (Таллинн), В.С. Петровский, В. Ю. Лапий (Дубна), вице-адмиралы канд. техн. наук И.И. Тынянкин, С. П. Чернаков, канд. техн. наук Г.М. Махонин (Таганрог), В.В. Ольшевский (Москва), Л. Ф. Бондарь (Сухуми), Ю.Л. Тисенбаум, В.М. Душаткин (Таганрог). К глубокому сожалению, некоторых из них уже нет среди нас. Пусть эта книга послужит сохранению памяти о них и знаком благодарности автора судьбе за встречу с этими яркими личностями.

Автор благодарен ректору Таганрогского радиотехнического университета профессору В.Г. Захаревичу и заведующему кафедрой этого университета профессору В.Е. Ланкину за внимание и предоставленные возможности выполнить эту работу.

Особая благодарность рецензенту, профессору Виталию Михайловичу Белоусову, за труд чтения 0,75 млн. печатных знаков книги и ценные замечания.

Г. Я. Гольдштейн

Оглавление